Роман ЛУНКИН: В Москве необходимо строить мечети

– Религиозные убеждения, духовное мировоззрение и вера есть у каждого человека. Даже у того, кто считает себя неверующим, есть духовные потребности, представление о Боге, поэтому религия является одним из составляющих, одной из основ человеческой культуры. Она играет огромную роль в жизни нашего общества, даже, несмотря на то, что сейчас активно верующих мало и религиозными вопросами интересуется не так много людей, как бы этого хотелось религиозным лидерам. В то же время религия всегда будет играть ключевую роль в общественно-культурной жизни, в том числе в качестве культурного и исторического символа того или иного народа. По роду своей деятельности я встречаюсь с самыми разными верующими и лидерами религиозных организаций, и знаю, что вера зажигает искру в сердце человека, заставляет его по-особому думать и осознавать себя. Без веры жить тяжело. Во все века без веры тяжело было жить, так как именно вера отвечает на самые важные конечные вопросы бытия: что такое жизнь и смерть, как спасти свою душу, как верить в Бога и что будет после ухода в мир иной.

– Кто в основном представляет ислам в Москве, выходцы из каких стран?

– Московская исламская община многонациональна. В большей степени она представлена татарской диаспорой, есть представители различных народов Северного Кавказа, в том числе Дагестана и Чечни. В настоящее время в Москве действуют шесть мечетей. Это Соборная мечеть на проспекте Мира, Мемориальная мечеть на Поклонной горе, историческая мечеть на Большой Татарской улице, две мечети в Отрадном и еще одна при резиденции иранского посла. При поддержке главы Чеченской Республики Рамзана Кадырова будет построена еще одна мечеть в Бутово.

Помимо этого, существует достаточно большое количество мигрантов – выходцев из разных среднеазиатских республик, которые также являются верующими мусульманами и посещают мечети, хотя нельзя сказать, что они активные прихожане. Также Москва является центром одного из крупнейших объединений мусульман России — это Совет муфтиев России во главе с председателем Духовного управления мусульман Европейской части России Равилем Гайнутдином. Центр другого объединения — Центрального Духовного управления мусульман России во главе с муфтием Талгатом Таджуддином находится в Уфе.

– Как-то по телеканалу «Асыл Арна» транслировалась передача, в которой рассказывалось о коренной москвичке, живущей сейчас в Алматы и принявшей ислам. Вообще у нас, в Казахстане, немало русских, принявших ислам. А в Москве русские принимают ислам?

– В Москве есть сообщество русских мусульман, осознанно выбравших путь исламской веры. В середине 2000-х годов была даже предпринята попытка создать Союз русских мусульман, однако движение русских мусульман так и осталось малочисленным и неформальным. Как социолог, я не раз задавал имамам и муфтиям вопрос: «Часто ли обращаются к вам русские, есть ли среди прихожан новообращенные русские, которые сами осознанно решили принять ислам?». Мне всегда говорят, да, есть, что русские тоже ходят в мечеть, изучают ислам и они как неофиты иногда более преданны исламу, более фанатично исполняют правила мусульманской веры.

Обращение в ислам русских – довольно острый вопрос, вызывающий раздражение, в том числе со стороны Русской православной церкви, которая считает, что мусульманские проповедники привлекают к себе потенциально православных русских, тем самым занимаются прозелитизмом. Фактически это запретная тема, которая вызывает критику со стороны Московской патриархии и опасения у представителей власти. Да и сами руководители мусульманских общин не афишируют то, что к ним приходят русские, чтобы не возникало никаких проблем.

Но, несмотря на это, сейчас этноконфессиональный образ религиозных общин несколько размывается. Нельзя сказать, что в ту или иную общину входят представители лишь одной национальности. Мы все-таки живем в динамично развивающемся мире, и информационное пространство нельзя заблокировать. У нас глобализация, с которой нельзя справиться, ей невозможно ничего противопоставить, с ней просто нужно жить. Рамки религиозных общин тоже расширяются, те движения, которые ранее были маргинальными в обществе, вдруг начинают расти, появляются новые течения и направления.

– В Москве мусульманки ходят в хиджабах?

– Я сам чрезвычайно редко видел женщин, которые ходят в хиджабах. Некоторые ходят в платках и длинных платьях, но лицо открытое. Чтобы лицо было полностью закрыто – такого нет, это не принято у российских мусульман. Руководители Духовных управлений мусульман России, исходя из существующих обычаев и традиций российского ислама, не требуют ни введения хиджаба, ни введения норм шариата в стране.

– Недавно у нас муссировался вопрос, можно ли в казахстанских школах девочкам-мусульманкам носить хиджаб? Представители министерств внутренних дел, образования и науки пространно пояснили этот вопрос. Первое: каждое учебное заведение имеет свой устав, который определяет право на ношение какой-либо формы одежды. Второе: у нас государственная система образования и воспитания отделена от религиозных объединений и носит светский характер. Третье: по Конституции у нас никто не может подвергаться какой-либо дискриминации, в том числе по мотивам отношения к религии, убеждений. Из этого сумбурного ответа не поймешь, можно носить или нельзя. А Вы как думаете, можно или нет?

-        Из ответа чиновников совершенно очевидно, что они хотят переложить решение этой проблемы на сами учебные заведения, подчеркнув при этом, что религиозным предпочтениям не место в светской школе. Понимаете, Казахстан, как и Россия, светское государство, где в рамках Конституции декларируется светский характер государства, в том числе системы образования, гарантируется равенство прав всех религиозных объединений и верующих. Поэтому в принципе нет ничего противозаконного в том, если кто-то будет ходить в какой-то другой особенной одежде. Никто не обратит на это внимание, если, конечно, она не скрывает лицо человека полностью. И в России, и в Казахстане можно носить хиджаб, это не противоречит законодательству. В нашей стране был прецедент, когда в Татарстане десять женщин подали жалобу по поводу того, что им запретили фотографироваться на паспорт в хиджабах. Местный суд вынес решение не в их пользу, но Верховный суд России отменил его и вынес в пользу мусульманок.

С одной стороны, думаю, в школах на основании решения руководства учебного заведения и родителей учеников можно разрешить хиджаб, пусть это никого не пугает. Наоборот, ношение хиджаба только снимет все страхи, окружающие люди привыкнут к этой одежде, возможно, она им покажется совсем не страшной, а даже красивой. С другой стороны, такое решение будет демонстрировать уважение к религиозным чувствам учениц, которые будут ходить в хиджабах. Или если учительница будет ходить в школу в хиджабе, то это будет наглядно показывать, что и государство, и система образования уважают духовные убеждения людей.

Опять же, Россия и Казахстан, по-моему, не являются государствами, где может быть воспринята система жесткого соблюдения светскости и светских правил, как, например, во Франции, где ношение хиджаба в общественных местах было запрещено по инициативе президента Николя Саркози. В наших странах выстроена определенная система поддержки традиционных религий, соблюдения свободы совести и вероисповедания, поэтому проблем с дискриминацией христиан или мусульман не должно возникать. Вполне можно поддерживать традиционные религии без ущерба для всех остальных верующих и без ущерба для соблюдения принципа свободы религии и убеждений.

– Довольна ли общественность Москвы моральным обликом священнослужителей в церквях и мечетях?

-        Москва, Санкт-Петербург и другие крупные города России являются примерами активной культурной православной жизни, здесь действует целый ряд приходов, в которых налажено социальное служение, поэтому нареканий по поводу образовательного или морального уровня, как правило, не возникает. Однако в епархиях в целом такие проблемы существуют, есть вопросы к священнослужителям. Иногда некоторые скандальные ситуации выливаются в прессу. Сейчас, к примеру, масса вопросов возникает в связи с обсуждением законопроекта о передаче церкви имущества религиозного назначения, так называемый законопроект о церковной реституции в России, по которому церковь сможет получить в свою собственность не только сами здания церквей, но и монастыри, хозпостройки и даже музеи, существующие в монастырях и храмах, так как музейные ценности (иконы, иконостасы, другие предметы) также остаются у церкви. Этим очень обеспокоены сотрудники музеев. В России были случаи, когда церковь получала в свою собственность монастырь, где располагался государственный музей со всеми музейными ценностями, и это приводило к фактической ликвидации музея, увольнению его сотрудников. Сейчас церковь говорит, что намерена сотрудничать с музеями и создавать собственные церковные музеи, однако на деле церковные иерархии, особенно в регионах, действуют за спиной музейного сообщества, и это вызывает жаркие споры в обществе по поводу того, как Русская православная церковь и культурное сообщество, интеллигенция должны вести диалог между собой.

Забота об образовательном и моральном уровне духовенства стала одной из главных для Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Кирилла, который сейчас как бы вновь открывает Православную церковь нашему обществу. А вообще по поводу восприятия морального уровня духовенства, я могу привести любопытные итоги одного социологического исследования. Оказалось, что большинство граждан считает, что православие – это, прежде всего, святой патриотический идеал, сакральная сила. Людей, как ни странно, меньше всего интересует, каков моральный и образовательный уровень священнослужителей. Это, видимо, объясняется тем, что граждане не принимают участия в реальной организованной религиозной жизни, не ходят каждое воскресенье на исповеди, литургии, не слушают проповеди.

– Роман Николаевич, расскажите, пожалуйста, о конфликте вокруг строительства мечети в Москве. Правда ли, что вовлеченные в борьбу против ее сооружения активисты православной общественности убеждены, что это сделает Златоглавую «мусульманским городом» и вызовет здесь социальное напряжение?

– Действительно, сейчас у нас широко обсуждается возможность строительства мечети в московском районе Текстильщики и вообще, сколько мечетей нужно в Москве. Инициативная группа собрала где-то 25 тысяч подписей против строительства мечети в Текстильщиках. Но эти люди выступают не против самой мечети, а против строительства мечети именно на этом месте и там ситуация довольно сложная. Дело в том, что года два назад московские власти отказали православным гражданам в строительстве православного храма практически на том же месте, а мусульманам, получается, разрешили. Кроме того, на этом месте есть парк, и москвичи не хотят, чтобы на его территории было что-то построено.

Я считаю, что здесь присутствуют не столько антимусульманские настроения, сколько сами представители власти просто ленятся работать, проводить открытые слушания по поводу строительства мечетей, и вообще боятся открыто говорить на религиозные темы. Чиновниками религиозные вопросы решаются обычно кулуарно, исходя не из Конституции и Закона о свободе совести, а из личных, часто невежественных представлений о том, что вот с этими традиционными религиями мы поддерживаем отношения, а с этими, которые могут быть «сектантами», нет, хотя те тоже законопослушные, зарегистрированные тем же государством. С этой точки зрения кого-то называть сектами, враждебными, сумасшедшими мошенниками и так далее, по крайней мере, некорректно, в большинстве случаев это оскорбляет религиозные чувства людей. Государство в лице отдельных чиновников само делит граждан по религиозным признакам и, таким образом, нарушает закон, разжигает конфликт, пытается внушить, что это граждане так агрессивно настроены против строительства новых мечетей, хотя это не так.

– Как, на Ваш взгляд, можно дипломатически уладить столь щепетильный вопрос?

– По поводу строительства мечети московские власти обязательно должны проводить работу с гражданами, спрашивать у них разрешения, приводить к ним представителей мусульманской общественности, чтобы горожане воочию увидели, какие мусульмане живут в Москве. Власти должны помогать людям справиться со стереотипами, к примеру, о том, что в мечети будут ходить мигранты, гастарбайтеры, которых население пугается. Надо понимать, что мечеть и исламский культурный центр, которые обычно существуют при мечетях, это открытые общественно-духовные учреждения, куда приходят мусульмане, молятся и обучаются исламской вере. Поэтому в Москве просто необходимо строить мечети и исламские культурные центры, чтобы здесь реально присутствовал умеренный цивилизованный ислам, который власти в принципе должны поддерживать перед лицом угрозы появления разного рода новых исламских направлений. Но, как я уже отметил, мешают определенные стереотипы и страх. Не видя истинного лица ислама, местные жители боятся телевизионного образа мусульманина-террориста, и это вина, в том числе властей, действующих кулуарно, директивными методами и не принимающих меры для того, чтобы снять этот страх.

К слову, к спору о строительстве этой мечети еще добавилась полемика вокруг сооружения православных храмов в Москве. Правительство столицы еще при Лужкове обещало возвести в городе двести православных храмов. Естественно, мусульмане завели разговор, а почему нам нельзя строить мечети, если городская мэрия намерена построить двести храмов Русской православной церкви, у нас же ислам тоже традиционная религия. У нас и буддизм традиционная религия, и иудаизм традиционная религия, так постройте тогда всем культовые здания. Конечно, власти в этом отношении пошли не по правовому пути. Чиновник должен исходить из необходимости соблюдения межрелигиозного мира и воспитания толерантности, веротерпимости в обществе, а для этого нужно было пригласить представителей всех основных религиозных объединений, существующих в Москве, собрать не только православных, но и мусульман, католиков, старообрядцев, протестантов, баптистов, буддистов, иудеев и решить их вопросы. Москвичи прекрасно понимают и осознают, что Москва — многоконфессиональный город, поэтому здесь должно быть разнообразие, должны быть и православные храмы, и мусульманские мечети, и буддистские дацаны, и еврейские синагоги, и баптистские, пятидесятнические молельные дома …

– Есть ли в России религиозные исламские течения радикального толка и псевдоисламские организации?

– В России периодически возникают проблемы с радикальными исламскими организациями, правоохранительные органы отслеживают появление и деятельность мелких ваххабитских группировок, но сказать, что в России сложились организованное радикальное исламистское движение, организованный ваххабизм довольно сложно. Молодые общины, часто возникающие при мечетях, особенно на Северном Кавказе, априори не представляют большого вреда для мусульманской общины, так как само по себе стремление исповедовать «чистый ислам» (ваххабизм) не является преступлением. Ваххабизм – государственная религия Саудовской Аравии и, по своей сути, прямо не влечет за собой каких-то экстремистских действий. Тем не менее, необходимо отслеживать поступающую из-за рубежа литературу, деятельность проповедников, призывающих молодежь к экстремизму, например, к джихаду, построению исламского халифата противоправными методами. Вот в этом есть определенная проблема, поэтому Духовные управления мусульман должны больше работать с молодежью.

Хочется подчеркнуть, что у нас существует проблема с квалифицированными экспертными заключениями касательно признания той или иной литературы экстремистской. Зачастую прокуратура выбирает экспертов самостоятельно, ими становятся те, кто вообще не имеет никакого отношения к религии, не знает, что такое ислам. Они вырывают фразу из какого-нибудь текста уважаемого исламского автора и делают заключение, что это разжигание межрелигиозной розни и на основании этого суд может признать книгу экстремистской, и ее внесут в соответствующий федеральный список. При этом опровергнуть неправосудное решение в вышестоящих инстанциях очень сложно, практически невозможно.

Другая проблема заключается в том, что правоохранительные органы в ходе оперативно-профилактических мероприятий заблаговременно оказывают давление на молодежные группы, изучающие ислам, и таким образом, намеренно их радикализируют. Жалобы на подобные действия есть, но все же в России не это является главным в рамках общественных дискуссий о религии, которые ведутся в настоящее время.

– А что главное?

– Главный вопрос, который дискутируется сейчас в России, о том, насколько государство должно поддерживать традиционные религии и в частности Русскую православную церковь. Когда Святейший Патриарх Московский и всея Руси Кирилл возглавил Русскую православную церковь, то он сразу привнес очень много нового в духовное, социальное, гражданское возрождение православной жизни России. Он в какой-то степени стал провокатором общественного мнения, он постоянно задевает острые вопросы, дает духовно-политические комментарии и заставляет общество обсуждать эти вопросы. То есть церковь при Патриархе Кирилле стала по существу создавать повестку дня общества. Предстоятель Русской православной церкви – талантливый, эрудированный проповедник, умеющий по-христиански поддержать людей, найти такие слова, которые дают людям надежду, простые, но совершенно естественные ответы на житейские вопросы. Думаю, Казахстан смог убедиться в этом в ходе визита Патриарха Кирилла в Алматы. (На днях в Казахстан на служение направлен новый епископ Русской православной церкви Варнава, которому поручена Павлодарская и Восточно-Казахстанская епархии. Чин возведения в архиерейский сан совершил в московском Храме Христа Спасителя Патриарх Кирилл. В Казахстане центры православных структур находятся в шести городах — Астане, Алматы, Уральске, Караганде, Костанае и в Павлодаре – Т. Н.).

Благодаря Патриарху, стали обсуждаться и вопросы об участии церкви в социальном служении в школе, армии, во взаимодействии с интеллигенцией. Также он поднял вопросы, связанные с миссионерским служением в церкви, которые раньше всегда были на втором плане. Также у нас вводится институт военного духовенства, в армии появились священнослужители, окормляющие солдат. В Министерстве обороны уже создано специальное управление, которое будет заниматься работой с верующими военнослужащими и сейчас военные капелланы – это, прежде всего, православные и мусульмане начинают работать в армии на более официальном уровне. Помимо этого, поднят вопрос о преподавании в школе основ православной культуры и религии вообще.

– Насколько я знаю, основы православной культуры преподаются в российских школах давно, с середины девяностых годов прошлого века.

– Верно, но это делалось на региональном уровне. После встречи Патриарха Кирилла и представителей нетрадиционных религиозных организаций с Президентом Медведевым в прошлом году, было решено провести эксперимент в целом ряде регионов России по преподаванию такого образовательного модуля, как духовно-нравственная культура. Модуль предусматривает преподавание основ четырех традиционных религий – православия, ислама, иудаизма и буддизма, а также мировых религий и светской этики. Они предлагаются на выбор самим учащимся.

– Есть ли в России учебники по духовной культуре и как бы Вы оценили их качество?

– В ряде областей России – Курской, Смоленской и Белгородской опробованы местные региональные учебники по православной культуре. В Вологодской, Владимирской и Костромской областях преподается курс «Истоки», в рамках которого сочетаются православие и краеведение. Есть и другие учебники, рассказывающие о вере, но качество у них неважное. Взять, к примеру, учебник о православии Отца Андрея Кураева, который в качестве эксперимента вводится в школах и подвергается сильной критике. Он был написан спешно, за три месяца и совсем не детским языком. Или взять учебник Аллы Бородиной. Первый раздел посвящен только одной теме, одному тезису, что русский человек должен быть только православным. В светской школе нельзя об этом говорить так резко, радикально.

В некоторых учебниках были главы, посвященные противодействию сектам, говорилось о том, что в России есть угрозы и опасность псевдорелигиозных организаций. При этом перечислялись не православно-христианские церкви, а те организации и движения, которые являются законопослушными и вполне нормально существуют в России. Это протестанты-пятидесятники, харизматы, баптисты. Среди новых религиозных движений – свидетели Иеговы, мормоны и саентологи, которых тоже обвиняли в разных грехах именно с православной точки зрения. Но эти организации в России существуют легально, и нет никаких причин называть их сумасшедшими и мошенниками. По крайней мере, с правовой точки зрения и с точки зрения светской школы, где недопустимо разделять людей по религиозному признаку, ибо это вносит раскол между детьми и их родителями и это прекрасно понимают сами преподаватели. Насколько я знаю, в Казахстане тоже есть учебник по основам религиоведения, в котором тоже есть главы, посвященные сектам. Люди часто называют сектами те организации, о которых совершенно ничего не знают. Антисектантские заявления стали своего рода страшилкой, и никто не утруждает себя тем, чтобы узнать, какова в реальности религиозная жизнь. Все говорят об этом, но никто не знает, что это такое.

– Кстати, а что это такое. У нас какое-то время тоже говорили о свидетелях Иеговы как о секте. Из любопытства профессионального я несколько раз посетила их собрания и, на свой поверхностный взгляд, ничего сектантского в их действиях не узрела.

– Слово «секта» используется в самых разных значениях. В религии это какие-то мелкие группы, которые откололись от господствующего учения. Вот сейчас в России сектой называют группу последователей архимандрита Петра Кучера в Боголюбовском монастыре, где разгорается скандал по поводу некорректного и даже грубого, жестокого обращения с детьми. Их лишали пищи, сна, одну девушку заставили съесть большое количество соли, она попала в больницу. У детей не было нормального обучения, что связано с несовместимой с православием идеологией, им показывали антисемитские фильмы, разжигался национализм. Последователи Петра выступают против глобализации, против паспортов, присвоения ИНН гражданам, так как считают, что все это от дьявола.

В наше время православное сектоведение называет сектами баптистов, адвентистов, евангелистов, пятидесятников. К ним же присоединяют свидетелей Иеговы, саентологов, сатанистов. Словом, всех сваливают в одну кучу и говорят, что это враги, с которыми надо бороться. Также православные сектоведы отслеживают и контролируют деятельность новых религиозных движений, которые организуют новоявленные пророки, экстрасенсы, целители. Люди, пострадавшие в сомнительных религиозных организациях, могут прийти в антисектантские центры и пройти духовную реабилитацию.

Конечно, борцы с «сектами» имеют право со своей православной точки зрения критиковать движения, которые им не нравятся. Однако когда выводами сектоборцев, таких как радикальный лидер антисектантского центра Ириней Лионской, Александр Дворкин начинают пользоваться чиновники, то они нарушают закон. Они не разбираются в сути вероучения и практики разных движений, а просто пытаются представить их преступниками, от чего страдают вполне респектабельные и законопослушные протестанты, прежде всего, пятидесятники, которые, кстати, хорошо представлены и в Казахстане.

– Имеете в виду церковь «Новая Жизнь»? Что Вы можете сказать о ней?

– Это крупнейшая протестантская церковь Казахстана, имеющая здесь 70 церквей и 22 миссионерские станции. Она не только свободно миссионерствует по всей стране, но в рамках своей миссии организовала казахскую и уйгурские общины верующих. Помимо этого, активисты «Новой Жизни» создали свой спутниковый канал CNL, который вещает по всей Средней Азии, а также в Западной и Восточной Сибири и на Урале.

Лидер пятидесятнического объединения «Новая Жизнь» пастор Максим Максимов высказывает полную поддержку Назарбаеву за его политику «религиозного спокойствия и гармонии», но все же видит опасность, исходящую от исламских националистов. Как он выразился в одном из интервью, «для Казахстана традиционной религией является ислам, протестантизм, православие и иудаизм. Надо сказать, что протестантов поначалу не хотели включать в число традиционных религий. Но мы убедили власть. Проводили «круглые столы», форумы и сумели объяснить, что протестантизм – это традиционная религия для Казахстана. Но здесь надо учитывать один момент, присущий стране, у которой религией большинства является ислам. В таких условиях христианские церкви разных конфессий стараются единиться».

Благосклонность государства не является для руководства церкви «Новая Жизнь» поводом к отказу от миссии среди мусульманских этнических групп. Наоборот, для такого рода миссии в 2000 году была создана школа, которая готовит миссионеров для России, а также стран Центральной и Восточной Азии. Между тем, с конца 90-х годов в Казахстане делаются попытки принять дискриминационный по отношению к протестантам закон о религии. На местном уровне на пасторов налагаются штрафы, учителя пугают детей зомбированием и опасностью превращения в наркомана в рамках протестанткой общины, а чиновники видят угрозу национальной безопасности в том, что тысячи казахов обратились в евангельское христианство. Периодически широкой общественности становятся известны случаи конфликтов казахов-христиан с мусульманами, в том числе и в рамках семейных кланов.

– В Казахстане существует религиозное многоцветие и вряд ли кто это станет отрицать…

– Бесспорно, в вашей стране, как и в других постсоветских государствах религиозное многоцветие уже стало непреложным фактом, от которого не убежать никуда, как и от процессов глобализации, идущих в мире. Однако соблюдение свободы совести и само по себе восприятие этого принципа – процесс более сложный, который развивается исходя из национальных особенностей, жесткости политики государства и его идеологии, степени открытости общественной дискуссии. Практически утверждение свободы религии, как и любой другой свободы, происходит в ходе многочисленных конфликтов.

Думаю, миролюбивая политика Президента Казахстана Нурсултана Назарбаева позволит республике стать своего рода примером, образцом для подражания для других республик Средней Азии, где ситуация с правами верующих и правами человека в целом намного сложнее. Идеология толерантности, мира между религиями, проведение съездов мировых религий сочетаются со стремлением Казахстана соотносить свое законодательство с международными нормами. Это позволит учитывать уже сложившееся религиозное многообразие вашей страны и утверждать базовые принципы свободы совести для всех религиозных объединений.

Торгын НУРСЕИТОВА,

nurseitova@zakon.kz,

 nurseitova@mail.ru

Алматы – Москва

Александр СУВОРОВ, протоирей, статс-секретарь Православной церкви Казахстана:

– В новое время формируются светские представления о свободе совести на основе «естественного» права. Борьба за свободу совести становится частью борьбы за гражданские права и свободы. В государстве, законы которого основаны на здравом рассудке, каждый может жить по указанию разума, то есть быть свободным. Однако государство должно сдерживать культы, влияющие на ограничение этой свободы, нравственные принципы которых идут вразрез не только с традиционными религиями, но и с правовыми нормами секулярного общества. Уважая международные законы, мы не должны идти в угоду веяниям, размывающим национальную самоидентификацию. Нам пора уже понять, что при всем уважении к Хельсинской группе и докладам Госдепа США, мы живем в своей стране, у которой есть свои национальные интересы. О какой, например, свободе совести можно говорить, когда в той же Великобритании уже мусульмане защищают Рождество, когда ношение крестика и даже рождественские елки якобы стали раздражать определенные слои населения?! Это разве не ограничение на выражение воли своей совести? Почему, когда некоторые из сект запрещены, к примеру, законодательством некоторых Федеральных земель Германии и рядом других государств, они легитимно действуют в нашей стране, и когда государство принимает попытки ограничить их деятельность, внешнеполитическое ведомство получает замечания в нарушении человеческих прав? Уважая свободу общества, мы должны избегать другой крайности, когда традиционная религия ограждает своих последователей от нравственного разложения, то есть занимается своими прямыми обязанностями, разнокалиберные правозащитники начинают трубить о нарушении прав человека. Не следует путь понятия «свобода» и «грех».

Владимир ИВАНОВ, главный инспектор акима Алматы по работе с религиозными организациями:

– За последние двадцать лет количество религиозных объединений в Казахстане резко возросло. По-прежнему основная масса верующих – мусульмане и православные. В разных регионах этот показатель составляет от 99 до 93-94 процентов. Вместе с тем, если рассматривать абсолютные данные по количеству объединений, то здесь иная картина. На первом месте ислам, на втором – Русская православная церковь, затем идут объединения евангельских христиан-баптистов, евангелических лютеран, Римско-католической церкви и адвентистов Седьмого дня. В девяностые годы прошлого столетия, то есть с началом миссионерского периода, в Казахстане возникло немало различных христианских и, главным образом, протестантских миссионерских объединений. Открывались новые церкви, образовывались новые деноминации, различные религиозные ассоциации, надконфессиональные сообщества. Это неудивительно при том удивительном легковерии, с которым в качестве панацеи от всех бед принималось все, упакованное в иностранные обложки. Последние годы у нас наблюдался значительный рост очень широко распространенных на Западе харизматических религиозных объединений, в том числе пресвитерианские, методистские, евангельские. Только в Алматы и по югу Казахстана их насчитывается около ста, в их составе немало образованной молодежи. Причина этого явления кроется не только в стремлении приобщиться к духовным и материальным идеям Запада, но и в определенной степени в кризисном явлении в традиционных направлениях, которые оказались неподготовленными к усвоению огромного количества неофитов. Многие из этих течений отличаются от других религий тем, что обещают помощь по вере сразу, а не по окончании жизни.

Замира КАРАБАЕВА, зав. отделом по международным связям и аналитики Кыргызско-Российского Славянского университета (Бишкек):

– Сегодня, традиционно разделенный на юг и север Кыргызстан по территориальному, экономическому и этническому признакам, разделен еще и по признаку влияния «пришлых» религий. Юг страны становится все более исламско-радикальным, север – более христианско-протестантским. Но очевидным отличием в деятельности христианских организаций является отказ от политики разделения прихожан по национальному признаку. Сегодня 15 тысяч этнических кыргызов поменяли религию и приняли христианство, причем протестантского толка. Проблема прозелитизма для Кыргызстана, большинство жителей которого идентифицирует себя как мусульмане, является болезненной проблемой, как и в любой происламской стране. Почти в каждом населенном пункте республики действуют молитвенные дома самых разных нетрадиционных для наших стран конфессий. Прозелитизмом, под которым мы понимаем активное миссионерство с использованием специальных технологий среди представителей других конфессий, занимаются мунниты, саентологи, представители харизматических культов, адвентисты, свидетели Иеговы и многие другие. Появились проблемы межконфессиональных отношений среди представителей титульной нации. Жители кыргызских сел требуют выселить вероотступников, запрещают хоронить на мусульманских кладбищах умерших кыргызов-протестантов, возникают земельные и водные споры. В урегулировании конфликтных ситуаций, возникающих практически во всех регионах Кыргызстана, принимают участие государственные организации, общественные и религиозные деятели, представители НПО. Во избежание конфликтных ситуаций, некоторые специалисты предлагали принять меры по ужесточению существующего законодательства, особенно по вопросам, касающихся процедуры учетной регистрации. Другие считают важным вести воспитательную работу среди лидеров новых религий с требованиями уважения культурных и духовных ценностей местного населения. Остро встал вопрос о духовной безопасности кыргызского народа.