Новости Казахстана
Информационный портал
  Locman.kz Размер шрифта Вверх

Популярное сегодня


Реклама партнёров



Сейчас читают


Реклама посетителей

Календарь новостей

Размер шрифта

Прогноз погоды


Курс валют
Валюта Покупка Продажа
$
P


«Вполне возможно, нашим основным стратегическим партнером будет объявлен Китай»



«Вполне возможно, нашим основным стратегическим партнером будет объявлен Китай»

 

Вполне возможно, нашим основным стратегическим партнером будет объявлен КитайНаше общество перманентно живет страхами. Страхи о том, что все недра проданы иностранцам, сузились до страха перед китайской экспансией нефтегазового рынка. Наши специфические отношения с южным соседом, пожалуй, наиболее показательны в ситуации вокруг забастовок казахстанских нефтяников. Однако попробуем абстрагироваться от эмоций и поговорим об этом с одним из признанных экспертов в этой области профессором Константином Сыроежкиным.

— Начиная с 2006 года, когда Китай приобрел PetroKazakhstan, прогнозы о доминирующем присутствии КНР в нефтегазовом секторе Казахстана приобрели реальные очертания. Так ли это на самом деле?


— Во-первых, мы сами заявляем о намерении диверсифицировать направления транспортировки своих углеводородов и разнообразить список иностранных инвесторов. В этом смысле Китай, как соседнее с Казахстаном государство, как наиболее перспективный рынок поставок углеводородов и как вполне платежеспособное государство, смотрится не так уж и плохо.

Во-вторых, КНР числится в списке наших стратегических партнеров, а стратегические партнеры должны помогать друг другу в решении их актуальных проблем. Для Китая чрезвычайно актуален вопрос поиска источников поступления углеводородов, и в решении данного вопроса Казахстан чем-то способен помочь своему соседу.

В-третьих, Китай, платя хорошие деньги (суммы порой в 1,5–2 раза превышают стоимость приобретаемых активов), покупает эти активы на открытых тендерах. Отсюда главный вопрос с точки зрения национальной безопасности должен звучать следующим образом: «Как и почему так случилось, что эти активы оказались в частных руках весьма сомнительных иностранных инвесторов?».

В-четвертых, в отличие от других иностранных инвесторов, на базе предприятий, приобретенных КНР, в дальнейшем были созданы казахстанско-китайские совместные предприятия. Для экономики Казахстана и повышения значимости НК «КазМунайГаз» это большой плюс, правда, при разумном использовании этих СП.

Наконец, нельзя не обратить внимания и на то, что работающие в нефтяном секторе Казахстана китайские компании работают не в режиме СРП, а по нормам действующего налогового законодательства, и у налоговых органов Казахстана к ним меньше всего претензий.

Не хочу выступать и адвокатом Китая. Факты — вещь упрямая, а они говорят о том, что уже в 2000–2006 годах вклад Китая в прирост мирового спроса на нефть составлял 37,8%, и, по всем прогнозам, за счет собственной добычи он не был способен решить проблему обеспечения себя нефтяными ресурсами, соответственно, Китай увеличивает добычу в различных регионах мира. За 2002–2006 годы объемы добычи «собственной» нефти за рубежом выросли с 12 млн до 35 млн тонн, а соотношение зарубежной добычи к совокупной добыче всеми китайскими компаниями за тот же период — с 7 до 16%. В 2009 году Китай увеличил добычу нефти за рубежом на 12% по сравнению с 2008 годом — до рекордных 69,62 млн тонн, или до 36,8% совокупной добычи внутри страны.

Вполне естественно, что в списке стран, где Китай приобретал активы в нефтегазовом секторе и наращивал добычу нефти, оказался и Казахстан. Причем произошло это сравнительно недавно. Прорыв Китая на нефтегазовый рынок Казахстана стал очевидным в начале 2000 годов, хотя первые активы им были приобретены пятью годами ранее, еще в 1995 году.

— Но ведь очевидно и то, что число компаний с участием китайского капитала в нефтегазовом секторе Казахстана постоянно растет, как и их доля в добыче казахстанской нефти. Таким образом, тот самый баланс, о котором вы говорите, явно нарушен?

— На этот вопрос трудно ответить однозначно хотя бы потому, что информацию об этих контрактах трудно назвать полной в силу ее закрытости, а приводимые расчеты приблизительны, так как не все компании открыто сообщают о добываемых объемах, а доля в добытой нефти не всегда соответствует доле в капитале того или иного СП. Тем не менее тенденции вполне очевидны.

Во-первых, начало присутствия Китая в нефтегазовом секторе Казахстана датируется 1997 годом, но истинный его интерес начинает отчетливо проявляться с 2003 года. Объясняется это двумя обстоятельствами: изменением энергетической стратегии Китая, в которой одним из самостоятельных направлений предусматривается освоение зарубежных энергетических рынков, а также изменением характера казахстанско-китайских отношений, в которых уже в этот период закладывается основа будущего стратегического партнерства — сотрудничество в энергетической сфере.

Во-вторых, расширяется география китайского присутствия в нефтегазовом секторе Казахстана. Если в 1997 году оно ограничивалась Актюбинской областью, то в настоящее время китайские компании имеются во всех нефтедобывающих регионах Казахстана, за исключением Западно-Казахстанской области. И это, по-видимому, не предел, о чем свидетельствует приобретение Китаем доли в АО «РД КМГ».

В-третьих, на сегодняшний день вполне очевидна тенденция роста доли компаний с участием китайского капитала в общем объеме добычи нефти и газа в Казахстане. Если к этим расчетным цифрам добавить доли участия Китая в АО «ММГ» и АО «РД КМГ», приобретенные Китаем в конце 2009 года, ориентировочно можно спрогнозировать, что, с учетом приобретения этих активов, чистая доля Китая в добыче нефти в Казахстане возрастет до 25–27%, а газа — до 13–15%.

Это, конечно, не 40%, которыми пугают казахстанцев оппозиция и некоторые депутаты, однако весьма существенно, особенно если учитывать географию присутствия китайских компаний в Казахстане и тот факт, что нефтегазовый сектор является основой казахстанской экономики и основным плательщиком в бюджет.

С учетом данных обстоятельств стремительно растущее китайское присутствие в нефтегазовом секторе Казахстана действительно представляет угрозу национальной безопасности. Правда, здесь необходимо иметь в виду, что, поднимая вопрос об угрозе национальной безопасности от иностранного присутствия в нефтегазовом секторе Казахстана, желательно было бы посчитать процентное соотношение всех присутствующих в Казахстане «иностранцев». Китай в этом списке занимает далеко не первые позиции. Например, доля только двух крупнейших в Казахстане газо- и нефтедобывающих компаний, принадлежащих главным образом западным инвесторам — СП ТОО «Тенгизшевройл» и Karachaganak Petroleum Operating B. V., — по добыче нефти в 2010 году составляла 46,81%, а по добыче газа — 76,52%.

— А как эти показатели могут выглядеть в динамике и по структуре?

— Действительно, если посмотреть более внимательно, то присутствие компаний с участием китайского капитала в нефтегазовом секторе Казахстана будет смотреться несколько иначе.

Во-первых, практически все приобретенные Китаем месторождения нефти в Казахстане имеют небольшие балансовые и извлекаемые запасы. Кроме того, значительная их часть находится в разработке с конца 1980-х — начала 1990-х годов, а потому, по прогнозам специалистов АО «НК «КазМунайГаз», в перспективе доля компаний с участием китайского капитала в объемах добычи нефти и газа в Казахстане будет снижаться.

— Но и в этом случае китайского инвестора отличает, мягко говоря, поверхностное отношение к тому, что называется корпоративной репутацией, включающей в себя не только экономические показатели, но и социальные, например такие, как экология или условия труда…

— Согласен. Притом что Китай активен в исполнении инвестиционных обязательств, он скуп в отношении решения местных социальных проблем. Впрочем, в последнем обвинять иностранные компании было бы глупо, решение социальных проблем — обязанность государства, которое должно сформировать такие «правила игры» для иностранных инвесторов, которые отвечали бы прежде всего интересам народа Казахстана. Если государство этого не делает — вопрос к государству.

Производственная деятельность на предприятиях с участием китайских компаний осуществляется с привлечением преимущественно казахстанских трудовых ресурсов. В частности, по данным компании Kazenergy, на 1 января 2010 года численность рабочего персонала, привлеченного по контрактам на предприятия с участием китайских компаний, составила 17 733 человека, из них казахстанские кадры — 17 519 человек, или 98,8%.

Две наиболее серьезные проблемы, связанные с деятельностью иностранных компаний (Китай в данном случае не составляет исключения) в Казахстане, — неравенство в условиях и оплате труда между иностранными и казахстанскими специалистами, а также так называемое «казахстанское содержание» — использование продукции казахстанских предприятий.

Касательно первого последние конфликты на АО «CNPC-Актобемунайгаз» и ОАО «Каражанбасмунай» доказывают, что в большинстве случаев китайские компании ведут себя точно так же, как и другие «иностранцы». Однако здесь я бы в большей степени апеллировал к казахстанским властям. В их компетенции вопросы регулирования трудового законодательства и деятельности иностранных инвесторов на территории страны.

Что касается «казахстанского содержания», большая часть этих вопросов регулируется контрактными соглашениями, в которых Китай всегда оговаривает, что предоставляемые им инвестиции даются преимущественно на условиях использования в дальнейшем китайской техники, материалов и продукции, произведенной в Китае. Однако и это не камень преткновения, все зависит от умения переговорщиков и их способности предложить Китаю такие инвестиционные условия, при которых его требования теряли бы экономический смысл.

В конечном счете любой инвестор играет по тем правилам, которые устанавливает для него правительство. Если эти правила не выгодны Казахстану, то это вина правительства, а не инвестора. Китайские же «страшилки» используются лишь для того, чтобы отвлечь внимание общественного мнения от истинных виновников. И в этом контексте я хотел бы напомнить изречение Конфуция: «Прежде чем указывать на снег на крыше соседа, обрати внимание на собственное крыльцо». Это к тому, что во многих наших бедах виновен вовсе не Китай, а мы сами. Примеров, думаю, достаточно, они все на слуху.

Настоящую угрозу представляют повышающиеся с пугающей скоростью бездарность и коррупция чиновников, которые позволяют заключать невыгодные для страны контракты и наносят удар по экономической безопасности Казахстана. И хотя в наличие в казахстанском правительстве прокитайского лобби я не очень верю, это еще один миф, говорить о высокой коррупционной составляющей казахстанско-китайских отношений можно вполне определенно. Игра стоит свеч.

И в этом контексте я не могу не согласиться с тезисом Ауэзова, что в случае заключения контракта с любым иностранным инвестором, а с Китаем особенно, надо просто вступать в диалог по каждой позиции — торгово-экономической, политической и даже культурной, внятно формулируя наш государственный интерес.

— А как вы оцениваете еще одну «страшилку» — о превращении Казахстана в сырьевой придаток КНР?

— В этом тезисе есть большая доля правды. Растущий внутренний спрос в КНР на практически всю группу сырьевых товаров закрепляет превращение Средней Азии и Казахстана в сырьевой придаток не только европейской, но и китайской экономики. Глобальная неконкурентоспособность среднеазиатских экономик по сравнению с географически близкой китайской предельно затрудняет для них, если не полностью закрывает, возможности диверсификации экономической структуры вне сырьевого сектора.

Однако закрепление за Центрально-Азиатским регионом этой функции имеет объективную природу и в конкретных исторических условиях не имеет альтернатив. Сырьевая специализация среднеазиатских экономик проявляется в их отношениях не только с КНР, но со всеми другими странами современного мира. И это не столько проблема двусторонних отношений с Китаем, сколько наша внутренняя проблема, которая означает, что вне сырьевого добывающего сектора и некоторых отраслей сельского хозяйства в Центральной Азии и Евразии имеются крайне суженные возможности для производительного использования населения.

Наконец, для меня как человека, занимающегося геополитикой, больший интерес представляет конкуренция геополитических акторов в нашем регионе. С учетом растущих аппетитов Китая можно предположить, что конкуренция между китайскими, западными и российскими компаниями, работающими в государствах Центральной Азии, особенно в нефтегазовом секторе, будет нарастать, что поставит эти государства в ситуацию недвусмысленного выбора приоритетного партнера.

При этом не вызывает сомнений, что Китай будет стремиться делать преимущественно то, что отвечало бы его интересам. А эти интересы на определенном этапе могут вступить в открытый конфликт с интересами и стратегией России, и в этом случае Китай наверняка попытается поставить перед государствами региона дилемму выбора между его «инвестиционными возможностями» и «имперскими амбициями» России. Предсказать, как в данной ситуации проголосует элита среднеазиатских государств, достаточно сложно.

Вполне возможно, что этот выбор будет сделан в пользу Китая, особенно с учетом его долевого участия в создании новых нефтегазовых, транспортных и инфраструктурных проектов и наметившихся изменений в имидже Китая в общественном мнении государствах региона. На сегодняшний день, несмотря на существующие на ментальном уровне опасения по поводу «китайской экспансии», не только политической элитой, но и населением государств Средней Азии Китай рассматривается как вполне достойная альтернатива России.

Таким образом, для меня главный вопрос звучит несколько парадоксально: насколько долго продлится идиллия в отношениях Китая и государств Центральной Азии и как поведет себя Китай в Центрально-Азиатском регионе, когда у него здесь не останется конкурентов в лице западных и российских компаний?

 

Сайт журнала «Exclusive»

Поделитесь с друзьями



Комментарии пока отсутствуют







На главную
Назад
Следующая

Просмотров 3
Работа на дому


Время загрузки страницы 1.931 сек.
Хостинг - Разработка - Сопровождение.
Copyright © 2007-2015 All Rights Reserved
?>