Конституционный тезис «Мы – казахстанцы!» в целом у нас реализован

– Глобальный кризис обострил социальные противоречия в разных странах мира, которые в свою очередь обострили межконфессиональные отношения. Как вы оцениваете ситуацию в религиозной сфере в Казахстане?

– Безусловно, проблемы есть, в том числе религиозный экстремизм, особенно тревожит ситуация в некоторых регионах. И все же в целом все не так страшно. Я думаю, что стоит обратить внимание еще и на другую опасную тенденцию. Так, в некоторых СМИ обстановка нагнетается – боюсь, что сознательно, причем идет «вещание» по двум направлениям. С одной стороны, светскому обществу внушается, что со всех сторон наседает религиозный экстремизм, «бородачи» рвутся к власти и уже пора в лучшем случае «закручивать гайки», а в худшем – бежать из страны. С другой стороны, идет серия публикаций о «систематических притеснениях верующих» в Казахстане. Получаются две крайности, и как результат – нагнетание обстановки. Фактически общество подталкивают к внутренней конфронтации. Вот на это надо обратить особое внимание.

– В конце августа мы будем отмечать День Конституции. На ваш взгляд, постулат Основного закона «Мы – казахстанцы» (то есть независимо от этнической и религиозной принадлежности) сегодня реализован?

– Такие постулаты всегда имеют характер идеала, то есть их декларируют, но в любом обществе всегда можно найти какие-то отклонения. Такие идеалы никогда и нигде не реализованы в полном объеме. Недавний теракт в Норвегии – ярчайшая иллюстрация тому.

На мой взгляд, за 20 лет в казахстанском обществе выработалась специфическая культура поведения в межэтнической и межконфессиональной сфере. Это выражается в том, что в сознании у подавляющего большинства населения загорается «красная лампочка» при приближении к опасной черте – как только появляется опасность, например, перехода бытового конфликта в плоскость межэтнической или межрелигиозной розни. В этом смысле, безусловно, можно говорить о существовании казахстанской модели межконфессионального и межэтнического согласия. Постулат «Мы – казахстанцы» в целом у нас реализован, хотя, конечно, расслабляться и впадать в эйфорию не стоит.

– Как вы относитесь к идее, чтобы религиозным общинам Казахстана объединиться и совместно противодействовать экстремизму. Идея хорошая. Но реализуема ли она?

– Религиозные организации должны противодействовать экстремизму. Я думаю, эта идея правильная. Было бы желательно, чтобы подобные инициативы чаще исходили от самих представителей религиозных общин. Несомненно, что такой шаг поднял бы их авторитет в глазах населения. Кроме того, самим лидерам конфессий проще вести разъяснительную работу с широкими слоями общества и выходить на ту аудиторию, которая вовлечена или может оказаться в поле зрения экстремистских организаций. Одновременно с этим необходима также просветительская работа со светским сектором.

В данном случае можно сослаться на опыт Европы, где не только государство, но и общественные религиозные организации берут на себя большую часть ответственности за конфессиональную обстановку. Думаю, надо брать на вооружение такой опыт. Сама идея, безусловно, хорошая.

– По вашему мнению, неправительственные организации (НПО) принимают участие в гармонизации отношений в религиозной сфере Казахстана? И каков их потенциал в данном случае?

– Было бы желательно, чтобы НПО играли именно такую роль. Как я уже говорил, в развитых странах общественные организации, в том числе религиозные, нередко выполняют именно эту функцию, способствуя гармонизации отношений в религиозной сфере. Но в настоящее время в Казахстане об этом говорить однозначно очень сложно. С одной стороны, у нас наблюдаются попытки НПО играть такую роль, с другой стороны – им не хватает опыта, потенциала, а нередко и доверия со стороны населения.

– В этом году Казахстан возглавил Организацию исламского сотрудничества (ОИС). По словам президента, это событие пришлось на сложный период развития мусульманских стран. Ситуация осложняется тем, что ислам в западных обществах воспринимают как религию насилия. Что может предпринять председатель и штаб-квартира ОИС, чтобы изменить отношение к этой религии?

– Я думаю, что мусульманские страны должны показать миру пример устойчивого развития. К примеру, Казахстан успешно сформировал позитивное представление о себе в окружающем мире. Очевидно, что такой политический багаж Казахстана на посту председателя ОИС поможет укрепить доверие к исламу в окружающем мире. Есть также другие авторитетные государства, к примеру Турция, Малайзия, Индонезия, которые успешно развиваются, а Иран (при всех нюансах вокруг него) – это единственная мусульманская страна, которая имеет, например, свою независимую космическую программу. Просто надо показывать миру примеры успешного развития, которые будут естественным образом создавать позитивный имидж ислама. Но это, конечно, работа не на один год.

– Агентство РК по делам религий предложило разработать концепцию «умеренного ислама». Что это такое и чем вызвана необходимость ее создания?

– Я знаю этот термин, по крайней мере, в трех значениях.

Во-первых, сама по себе умеренность – то, что по-арабски называется «васатыйя» – это качество, изначально и фундаментально присущее исламскому мышлению, исламскому образу жизни. И в этом отношении понятие «умеренный ислам» – это «масло масляное» (в самом лучшем смысле слова). Сейчас концепция «васатыйя» активно разрабатывается в некоторых странах, например, в Кувейте. Большой интерес к ней проявляется в Российской Федерации, и вот теперь в Казахстане – насколько мне известно, Агентство РК по делам религий также намерено обратиться к идеям «васатыйи».

Сама по себе идея не вызывает никаких возражений. Более того, она открывает широкий простор для просветительской и научно-исследовательской работы. Сама по себе концепция «васатыйя» – чрезвычайно интересна.

Другое дело, следует ли превращать ее в «государственную концепцию», учитывая хотя бы то, что Казахстан – светское государство. Это может вызвать критику с разных сторон. Кто-то усмотрит в попытке создать государственную концепцию ислама угрозу светскому строю, а кто-то, наоборот, расценит это как посягательство на свободу исламской мысли.

И еще один момент. Рассматривая те или иные религиозные концепции современного исламского мира (в том числе и на уровне конкретных стран), следует не только оценивать саму идею – хороша она или плоха, но и очень внимательно отслеживать: какие общественно-политические силы в данный момент в данной стране поднимают на щит ту или иную религиозную концепцию. Я не утверждаю, что там непременно «кто-то страшный рядом притаился», но просто следует быть внимательными. Как говорится, на всякий пожарный.

Второе значение понятия «умеренный ислам» – это определенное направление внутри современного политического ислама, который, в свою очередь, далеко не всегда синонимичен экстремизму. Классическим примером является правящая в Турции Партия справедливости и развития. Аналогичные партии, основывающие свою деятельность на исламских ценностях, есть также в Индонезии, Малайзии и некоторых других странах исламского мира. Все они ставят перед собой конкретные политические цели, но при достижении их полагаются на принцип умеренности. Это означает, прежде всего, принципиальный отказ от насильственных методов политической борьбы.

Для Казахстана такое понимание «умеренного ислама» не очень актуально на данном этапе развития, поскольку общий уровень политической культуры нашего общества в целом и мусульманской общины в частности недостаточен. Более того, для появления таких политических сил в Казахстане просто нет достаточной социальной базы. И попытка создать сейчас нечто подобное на нашей почве, скорее всего, обернется фарсом.

Однако можно сказать, что развитие мусульманского сектора гражданского общества (за исключением политических партий) следует воспринимать доброжелательно, с установкой на поддержку. При позитивном развитии это может стать конструктивной альтернативой вовлечению верующей молодежи в деструктивные организации и течения.

Наконец, третье – вульгарное понятие об «умеренном исламе». Это такой специфический ислам… гладко выбритый, в галстуке и обязательно без хиджаба. А кроме того, принципиально не смеющий сунуть нос в публичную сферу. Даже осторожно высказаться о ценах на продукты во время Оразы.

(Как известно, публичное высказывание верховного муфтия по этому поводу вызвало совершенно неадекватную реакцию у некоторых комментаторов в Интернете, истолковавших это как «покушение» на светский государственный строй.)

Идея вот такого «умеренного ислама» – однозначно плоха, так как с религиозной точки зрения нелегитимна. Это не может быть воспринято верующими иначе как внесение недозволенных новшеств в религию. Активная пропаганда таких взглядов, кроме смуты внутри мусульманской общины, ничего не может вызвать. И самый опасный вариант – если такое понимание «умеренного ислама» станет пропагандироваться от имени государственных структур. Это даст «козырные карты» деструктивным силам, занимающимся подрывной антигосударственной деятельностью.

Таким образом, если кратко суммировать: в первом варианте – можно, но только осторожно. Второй вариант – хорошо, но преждевременно. Третий – никак. Какова будет концепция Агентства по делам религий – это мы увидим в будущем.

– Председатель Агентства по делам религий Кайрат Лама Шариф заявил о том, что хиджаб не является элементом казахских традиций. Вы согласны с такой точкой зрения?

– Прежде всего, мне кажется, что сама постановка вопроса (было это или не было частью казахской традиции) – изначально не вполне корректна. Прежде всего потому, что далеко не все казахстанские мусульмане – казахи. И очевидно, что раскалывать умму по этническому признаку – крайне нежелательно. Государственная политика должна быть единообразной по отношению к представителям всех этносов. А на вопрос о том, является ли хиджаб частью исламской религии – ответ, конечно, утвердительный.

Что касается казахской традиции, то здесь тоже не все так однозначно, поскольку хиджаб – это не конкретная «униформа» для мусульманок, а лишь требование закрывать все части тела, кроме лица и кистей рук. А в какой форме одежды это требование достигается – не так уж важно. И мы знаем, что в казахской традиции были фасоны одежды, соответствующие этим требованиям. Можно посмотреть на картины Абильхана Кастеева, советского художника, который творил в жанре соцреализма. Он не был певцом шариата, но лишь делал правдивые зарисовки старого казахского быта.

Как известно, Духовное управление мусульман Казахстана недавно объявило конкурс на создание фасонов мусульманской одежды для женщин, соответствующих как казахским национальным традициям, так и канонам ислама.

Что радует, так это последнее заявление правительства по поводу того, что законодательных ограничений на ношение хиджаба в Казахстане быть не должно и не будет. Это здравая, конструктивная позиция. В данном вопросе Казахстан очередной раз оказался на высоте по сравнению с рядом других стран СНГ.

– Поскольку мы заговорили о народных традициях, было бы интересно узнать вашу точку зрения о последнем законопроекте о языке, который наделал много шума.

– Прежде всего Министерством культуры уже был сделан комментарий, согласно которому речь пока не шла о готовом законопроекте. Это был лишь рабочий текст, причем один из многих вариантов. Поэтому сенсаций делать не нужно.

Но если говорить о содержании рабочего материала, то я бы разделил его на два вопроса. Первый – вопрос о решительном внедрении государственного языка в делопроизводство в госструктурах, о требовании от госслужащих знания казахского языка. Здесь, я считаю, что в принципе это правильно. Конечно, говорят о том, что сейчас госслужащие не готовы переходить на государственный язык. Однако вопрос о моральной готовности – довольно субъективен. Поэтому просто нужно брать и делать. Я думаю, этот вопрос решаем в течение нескольких лет.

Следует особо подчеркнуть, что эта проблема в любом случае не примет межэтнического характера, поскольку среди госслужащих, как известно, значительное большинство составляют представители титульного этноса. Хотя, конечно, «кавалерийского наскока» быть в любом случае не должно.

Второй вопрос – насчет того, что заявления от граждан будут приниматься якобы только на казахском языке и ответы будут даваться только на казахском. В этом случае, я считаю, будет допущена очень большая ошибка. Здесь как раз, наоборот, неизбежно возникнет межэтнический подтекст и какими могут быть последствия – слишком очевидно. Такая мера – однозначно преждевременна сейчас.

Тем более что полуофициально, но на высоком уровне уже давались обещания среднему и старшему поколению русскоязычных, что процесс перехода на государственный язык не ударит по ним. Государство должно выполнять свои обещания.

Но в данном случае как раз следует вспомнить о том, что в прессу попал лишь рабочий материал, а не «законопроект». Лично я абсолютно уверен, что казахстанское государство никогда не совершит таких опрометчивых шагов.

Дина КУЛЬЖАНОВА, фото Сергея ХОДАНОВА, Алматы